В пятницу нас посетили голландские гости, группа Textures. Они сделали это, несмотря на то что еще в начале лета видели наш город не иначе, как в кошмарных снах: в блоге группы барабанщик очень эмоционально описывал свои тревожные видения на предмет, а не сопрут ли у него прямо посреди выступления барабаны, непринужденно распевая во время этого подлого деяния революционные гимны и перекрывая тем самым «драгоценные полиритмические риффы» Textures. Здесь мы понимаем, что для драммера лишиться барабанов во сне равносильно тому, чтобы увидеть себя голым, а старик Фрейд тут же диктует вывод: чувство стыда снедает барабанщика. От того, вероятно, что группа его, основанная в 2001 году и выпустившая с тех пор три полноформатника, по сей день не наведывалась в Россию. Но верно так же и то, что засобирались к нам они сразу же, едва лишь подписались на Nuclear Blast, в мае сего года. Этот контракт, по мнению группы, должен вывести их на новый уровень. Ну что, вот вам новый уровень, ребята: Россия перед вами.

Высшей точке накала страстей вокруг этого визита, то есть собственно выступлению группы на сцене большого зала “Орландины”, предшествовала серия накладок. Прежде всего, то, что барабанщик другой группы, Mamay, заявленной в качестве саппорта на питерском и московском концертах, незадолго до ключевой даты травмировал руку, и обязательства в части разогрева спешно были переданы питерской команде Grenouer. Пошло ли это во благо, сказать наверняка трудно, ведь не взирая на весьма посредственное музыкальное наследие Mamay, их отличает отменно бодрая его подача, что для разогревающей группы, согласитесь, немаловажно. Далее, мы узнаем, что за час до начала мероприятия, обозначенного в билетах как девятнадцать часов, Текстуры посетят студию Радио Рокс, чтобы дать интервью.

Однако в шесть вечера в эфир они не вышли, и появились ли там вообще, проследить в течение следующих двух часов, не представлялось для нас возможным по причине пребывания в это время в клубе. На входе предупредили сразу, что впуска на этажи, по меньшей мере, до восьми часов не предвидится, а снаружи как раз бодро сыпал дождик, так что перспективы вырисовывались просто отличные. Тем не менее, уже в половине восьмого, препятствие, отделявшее внутренние помещения от внешних, самоустранилось, и, миновав всего каких-то два этапа нательного штампования, мы оказались на месте. Большого зрительского ажиотажа при этом не наблюдалось.

Разбудить зал группе Grenouer не удалось. Впрочем, и ощущения, будто бы очень старались, но не получилось, такого – не возникло. Словно их грубо выдернули из небытия, где Grenouer мирно дремали и никого не трогали, а надо выйти на сцену и вселить бодрость духа в полсотни унылых физиономий, вперивших в них свои взоры. А то и не на группу, а куда-нибудь еще, все равно куда, лишь бы не видеть того фонаря позади вокалиста, стреляющего в глаза c яркостью фотовспышки каждые пять секунд.

Слушая записи этой давно уж взрослой питерской команды, с приличной дискографией, и видя их на сцене не впервой, периодически поражаюсь, насколько они не могут соответствовать себе самим во время живой игры и извращают настроение песен с собственных альбомов, но, может, оно и к лучшему. Ни тебе модернового задора, ни достоверной агрессии в вокале, который вообще едва прощупывался, перекрываемый инструментами, не говоря уже о корно-прыгательных амбициях, столь отчетливо демонстрируемых Grenouer еще год назад.

Вокалист на сей раз произвел впечатление сурового питерского интеллектуала, сухопарого мыслителя, который вообще мелко видит все эти тусы с пьяной претензией на андеграунд, и все ему по большому счету осточертело. Бесспорно, такая оценка не более, чем следствие моего субъективного восприятия, но именно этим пренебрежительным безразличием вокалист мне и понравился сегодня, и даже очень. Что касается объективности, она отражает лишь тот факт, что сорокаминутный сет Grenouer прошел мимо зрителей, сосредоточенно медитировавших в это время на образы каких-то, только им ведомых, кумиров.